Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

Мясо скворчало и шипело, когда Мэри с раскрасневшимся от жара лицом поворачивала его над пылающими углями. Запах жареного мяса приятно щекотал ноздри.

Мэри вздохнула:

— Ленч почти готов. Можете брать руками, если хотите.

— Подождите-ка, — сказала Барбара. — Я принесу тарелки и ножи. Постараемся все-таки не опускаться.

Она аккуратно расставила тарелки на траве перед палатками.

«Кролик» оказался вполне съедобным — не таким, как земной кролик, но довольно вкусным. От него исходил пряный аромат, но мясо было очень нежное.

И когда вся компания сидела перед палатками за своей первой трапезой, к которой очень подходило название «жизнь на природе», Эвери изумился тому, что он уже воспринимает все происходящее как должное. Ведь еще недавно все четверо жили в Лондоне, стоял холодный февраль. Они были незнакомы. Разве что случайно встречались на улице или толкались в метро в часы «пик». Но теперь они больше не чужие: их объединили в коллектив — так, кажется, это называется — забросили на много световых лет от Земли для того, чтобы они сумели здесь выжить.

Эвери попробовал беспристрастно оценить своих товарищей. Том принадлежал к тому типу людей, с которыми у Эвери было очень мало общего. Если бы их свела жизнь в былые времена (удивительно, как быстро он привык к этому выражению — былые времена), они, наверное, раздражали бы друг друга и скорее всего постарались бы больше не встречаться. Но здесь они зависят друг от друга и поэтому должны как-то приспособиться. Он должен научиться переносить плоские шуточки Тома, его дурацкие словечки, некоторую тупость. Но и Том вынужден будет терпеть раздражительность Эвери, его вспыльчивость и, что греха таить, то, что он постоянно сосредоточен на собственных переживаниях. И все же, на свой лад, Том очень надежен. В нем есть какое-то сочетание упрямства и стойкости. Если не обращать внимания на всякие мелочи, он неплохой человек. Эвери вспомнил момент, когда закричала Мэри. Том ведь не стоял, как дурак, с раскрытым ртом. Наоборот, он мгновенно приготовился к драке. И если придется драться, Том, несомненно, даст ему много очков вперед.

Что касается женщин, то тут характеры посложнее. Правда, возможно, для него все женщины непонятны — все, кроме одной. Но он тут же отогнал эти мысли. Сейчас не время думать о Кристине, хотя, по правде говоря, образ ее немного потускнел после недавних переживаний.

Он задумался о Барбаре. На первый взгляд, она казалась сильной и решительной. На первый взгляд — и до сих пор она действительно оправдывала это впечатление — она была не из тех женщин, которые принимаются хныкать, когда дела идут неважно. Но, подумал Эвери, вся ее сила и решительность лишь фасад — маска, которую она научилась показывать жестокому и враждебному миру. Он подозревал, что за ней скрывается другая Барбара: потерявшийся ребенок, маленькая девочка, нуждающаяся в защите…

А Мэри, возможно, наоборот — с виду хрупкая, но с какой-то внутренней силой, которая в конце концов позволит ей многое вынести. Внешне она, конечно, не так хороша и соблазнительна, как Барбара, но зато натура у нее более тонкая, более загадочная. И, возможно, настанет время, особенно если они останутся здесь надолго — черт возьми! ведь почти наверняка так и будет, — когда именно сексуальные проблемы окажут самое большое влияние на их выживание. Эвери не хотел никаких сексуальных проблем. Он был даже уверен, что не хочет никаких сексуальных отношений. Он боялся их. Он всегда их боялся…

Тут он услышал, что Том что-то говорит ему:

— Витаешь в облаках, дружище. Ты не сказал ни слова уже двадцать минут. Надеюсь, ты не разнюнился?

— Извини, я задумался… Мясо отличное, Том. Я рад, что ты добыл его.

— Это разрешение на охоту?

Эвери улыбнулся:

— Да, но без револьвера. Надо приберечь его на крайний случай.

Мэри потянулась и вздохнула. Она посмотрела на ясное, голубое небо, прикрывая рукой глаза от солнца, которое уже опустилось и теперь висело низко над морем.

— Какой здесь чудесный климат. Хоть с этим нам повезло… Как можно что-нибудь делать в такой чудесный день. Хочется просто лечь на песок и блаженствовать.

— Почему бы и нет, — сказал Эвери. — А нам с Томом опять нужно идти за бревнами. Их все еще не хватает для ограды.

— Вы все время упрекаете меня, — заметила Барбара, подавляя зевок, — просто удивительно, как это я до сих пор не впала в истерику и депрессию.

— Одновременно? — осведомился Том.

Она рассмеялась:

— Или по очереди — как вам больше нравится. Вся беда в том, что неизвестно, как полагается вести себя в подобных обстоятельствах. Я уверена, этого нет ни в одной книге по правилам поведения. Вот я и не знаю, плакать мне или смеяться.

— У нас еще будет время вдоволь поплакать, — успокоил ее Эвери, — когда мы обеспечим себе покой и безопасность. А сейчас, по-моему, мы одновременно и потрясены и полны решимости.

— Громкие слова, — насмешливо возразила Барбара. — Громкие слова и больше ничего. А на самом деле мы ничего не понимаем. Может, это и к лучшему.

Наступило молчание. Молчание, нарушаемое лишь тихим бормотанием моря.

Через некоторое время Эвери сказал:

— Ладно, пошли за бревнами. Надо побольше успеть до темноты.

Барбара собрала тарелки:

— Да, сэр, можно мы искупаемся, пока вас нет?

Эвери заколебался.

— Нет, — ответил он, — пока нет. Я подумаю об этом завтра. Черт побери, слишком о многом придется задумываться, прежде чем делать.

ГЛАВА 9

Стемнело быстро, как в тропиках. С ужином — на этот раз только фрукты — покончили быстро, и ограда, какая-никакая, была установлена.

Ласковый и приветливый мир в одно мгновенье исчез, море, казалось, поглотило солнце. Прохладный ветер шелестел в деревьях. И вместе с ним невидимой волной накатывали сумерки и мрак.

Из скрепленных кое-как бревен им удалось соорудить изгородь высотой около трех футов. Она огораживала пространство в несколько квадратных ярдов — две палатки и четверых людей, сидящих у костра. Она огораживала уютный маленький мирок внутри чужого, полного опасностей мира.

Эвери смотрел на своих товарищей и спрашивал себя: чувствуют ли они себя такими же одинокими и покинутыми, как он? За день им нужно было так много решить, так много сделать, что они не могли дать волю собственным мыслям и чувствам.

Яркий свет дня, казалось, окутывал их уютным покрывалом, — и вот это покрывало сдернули, и теперь они остро ощущали свою беззащитность.

Появились звезды. Чужие звезды. Звезды иной галактики, а может, другой части Нашей Галактики. Наша Галактика — как высокомерно это звучит! Отзвук тех древних времен, когда человек был привязан к единственному месту во Вселенной, жил в своем уютном мирке, который считал центром мироздания, — единственное любимое дитя у Господа.